Сегодня Юлиана работает преимущественно с 3D-анимацией, видео и коллажами. В своих работах художница часто обращается к рассказам, воспоминаниям и переживаниям близких людей, знакомых, своим собственным. Используя жанр storytelling, Юлиана придает нашей повседневной реальности фантастическое звучание. Мы расспросили Юлиану Голуб о ее художественном методе, обучении в школе Родченко и выставке Versus.
Кадр из фильма "Бабушка в Космосе"
Татьяна Кочубинская: Ты по образованию филолог. Каким образом происходило художественное становление и как ты вошла в художественную среду?
Юлиана Голуб: Я могу сказать, что когда оканчивала школу, то, наверное, не думала, что буду художницей. Последние несколько лет в школе я думала только об учебе и о том, как бы мне поступить в университет. На самовыражение и рефлексию не было времени. Я поступила в университет и очень сильно разочаровалась. Я поступила на факультет иностранных языков в университет Каразина (Харьковский национальный университет им. В. Н. Каразина. — Т. К.). И мне было очень легко учиться. Я, в принципе, поступила с теми же людьми, с которыми училась в школе. Мне кажется, что я начала заниматься искусством, потому что мне стало скучно, а еще возникло желание осмысленности и более глубокого понимания действительности. Мне захотелось найти что-то новое для себя. И я пробовала сначала театр-студию при университете, но как-то с театром у меня не получилось. Потом как-то так сложилось, что я попала на занятия к художнику Виталию Ленчину. Я так поняла, что он ученик ученика Петрова-Водкина. И у него был очень интересный подход к работе с пространством. Ощущение пространства и форм, которому он учил, органично впоследствии трансформировалось в работу с 3D-технологиями. Также на меня повлияло общение с харьковскими художниками, например с Костей Зоркиным. Первый выставочный опыт был на фестивале «Гагарин-фест». И там у меня были коллажные работы, такие маски-рисунки, которые были смонтированы вместе в одно огромное панно и накладывались друг на друга. Период занятия живописью и графикой был очень короткий, я быстро и легко перешла на новые технологии: stop motion и видео, а затем 3D.
Т. К.: А что предопределило поступление в Школу Родченко?
Ю. Г.: Это очень смешно, потому что на самом деле вначале я думала поступать в Европу, но потом решила попробовать поближе к дому. Если честно, меня соблазнили записи видео лекций Давида Риффа и дипломные работы студентов. Вначале я даже не могла определиться с мастерской — мне все нравилось. Тогда я не была лично знакома с Сергеем Братковым и побаивалась его. Мне он казался очень строгим и критичным. Но на самом деле Сергей оказался очень теплым и душевным человеком. Попав один раз на его занятие, я поняла, что хочу учиться именно у него! Я не пожалела, что пошла учиться в Школу Родченко. В сравнении с теми же европейскими и американскими школами у нее очень хороший, международный уровень!
Кадр из фильма "Записки из Подполья"
Т. К.: А скажи, в чем заключается метод Сергея Браткова? Для многих он больше, чем преподаватель. Учитель, наставник, куратор... В чем прелесть?
Ю. Г.: Я хочу сказать, что классно то, что он не ставит строгие рамки.
Т. К.: В плане медиа?
Ю. Г.: И в плане медиа у тебя есть свобода выбора, и плюс он показывает очень много примеров различных современных художников, свои работы и дает понимание логики инсталляционных подходов. При этом он не ставит рамки в плане медиа или концепции, а мягко подталкивает, задает направление мысли. И еще он не критикует сурово, предлагает изменить. И это для кого-то классно, для кого-то нет, может, кому-то нужны эти строгие рамки. Но, в принципе, это тебя учит самому принимать решения, находить себя. Также он часто работает со своим личным опытом. Я считаю, что это важно — научить студентов не просто работать с какой-то темой, потому что она актуальная или модная. Мне кажется, для художника важно, чтобы он через себя все пропускал и говорил о своем опыте. Ну и плюс драйв. Братков — это драйв!
Т. К.: Я так понимаю, что одна из практик в школе заключается в том, что каждый курс заканчивается выставкой?
Ю. Г.: У нас выставки в группе были постоянно.
Т. К.: А это инициатива класса Браткова или так принято в школе?
Ю. Г.: Да, это инициатива именно Сергея Браткова. И это не просто выставки, это всегда какая-то тема, с которой мы работаем, есть какие-то задания, которые надо осмыслить по-своему. Насколько я помню, почти сразу у нас была выставка, буквально через месяц обучения или через полтора. Темой была «провокация».
Т. К.: И что ты сделала?
Ю. Г.: Кто-то делал новые работы, кто-то показывал то, что было. Я показывала то, что было, одну из своих анимаций. Я сейчас для себя переосмыслила это, думаю, сейчас бы что-то другое сделала. У меня была провокативная работа для России — про смену гендера. Еще хочу добавить про Сергея Браткова: в школе не столько учебный процесс, сколько рабочий. Работая с ним, ты не чувствуешь себя учеником-подчиненным. Ты тоже можешь принимать решения, делать предложения, и он это, наоборот, поощряет — более самостоятельную работу художника. Если ты просто выполняешь задания, то потом ты выходишь из-под опеки и уже свои решения принимать тяжело.
коллажная серия #Repost, инсталляция
Т. К.: Мне кажется, что работа над совместным созданием выставки — важная составляющая учебного процесса в школе. Во время подготовки Versus ты физически не присутствовала. Расскажи про инсталляционное решение. В нем есть отсылка к Кабакову (Илья Кабаков. «Человек, который улетел в космос из своей комнаты». — Т. К.). Но сама работа представляет настолько универсальные ценности и имеет универсальную проблематику, что уже не так важно, знаком ли зритель с творчеством Кабакова.
Ю. Г.: В плане выставки Versus мы обсуждали и изначально я хотела делать другую работу, но потом я поняла, что эта работа, которая более личная, больше подойдет и я в любом случае собиралась ее делать.
Т. К.: То есть «Бабушка в космосе» была сделана специально для этой выставки, ты ее не показывала до этого?
Ю. Г.: Да, эту работу я пыталась в скоростном режиме доделать до выставки. Она была сделана впритык, в день открытия выставки я прислала Сергею последнюю версию. Я ему присылала различные варианты, мы обсуждали, как что сделать. С Кабаковым у меня получается вторая работа, которая как-то с ним взаимодействует. Потому что до этого я тоже делала работу про квартиру захламленную, где живет энигматичный персонаж. И, наверное, «Бабушка» пошла по аналогии. Сергей предложил идею дыры в стене, куда направлена проекция. Мне это очень понравилось. Он никогда не навязывает свои решения, я бы могла отказаться и сказать «нет, мне это не нравится», но мне понравилось это инсталляционное решение. Если у Кабакова человек вылетает в такое фантастическое пространство, в котором есть надежда, то здесь есть эта дырка и вроде как попытка ухода, но этот уход упирается в стенку, на которой эта проекция, и, по сути, выхода не происходит. Это лично моя трактовка, но возможны и другие интерпретации, естественно.
Т. К.: Такая история может произойти с кем угодно во всем мире, это больше о безысходности, одиночестве. Вообще у тебя во многих работах есть такой исповедальный характер. Сегодня на фоне повсеместного клипового мышления почему тебе интересны такие повествовательные работы?
Ю. Г.: Не знаю, я сама страдаю от клипового мышления, мне тяжело сконцентрироваться на чем-то, например на чтении одной книги, поэтому я читаю сразу десять, но при этом для меня нарратив важен как в плане медиа, так и в плане средств, которые я использую. Они часто коллажные и накладываются, например, ЗD-мир и реальность. Поэтому для меня нарратив — способ соединить этот визуальный коллаж. Мне всегда нравилась эстетика 3D, синтетичность этого мира, как он одновременно переплетается с реальностью, иногда становится даже реалистичнее реальности. Но я планирую постепенно отойти от 3D, по крайней мере, иногда возникают такие мысли. Во время работы над 3D-фильмом ты как будто выпадаешь из жизни на два месяца как минимум.
Комната Свободы, перформанс, документация
Т. К.: Ты говоришь, что хочешь отойти от 3D, потому что оно много времени занимает?
Ю. Г.: Да, в Америке меня заинтересовало новое направление — Art and Social Practice. Мне были бы интересны сейчас более социальные проекты. В принципе, мои работы тоже основаны на взаимодействии с людьми, с родственниками, или с бабушкой, или со знакомыми, все равно я эти истории не полностью из головы беру, а опираюсь на услышанное. Я думала развиваться больше в этой сфере и документальной, но пока что у меня не получается. Я всегда ищу адекватный медиум для проекта, и пока что это чаще всего 3D-анимация.
Т. К.: А вот эта история о человеке в захламленной квартире «Заметки из подполья», созданная во время Майдана. Там также есть реальный прототип?
Ю. Г.: Частично это реальный человек, но он немного утрирован, чтобы подчеркнуть эту замкнутость, но квартира реальная, 3D-слепок. Я снимала где-то в течение года, но не постоянно, наблюдала, как количество предметов увеличивалось постепенно и какая-то угнетенность нарастала в самом пространстве. Плюс этот человек рассказывал о своих страхах и своих ощущениях. Какие-то фразы не вошли в фильм, какие-то переросли в более поэтическую форму.
Т. К.: Мне нравится, что в этой работе нет прямолинейных отсылок к Майдану, а это что-то очень личное, прожитое. Это делает эту историю универсальной, она может быть воспринята по-разному в любом контексте.
Ю. Г.: Я показывала эту работу в Америке, и у американцев старшего поколения была ассоциация с Великой депрессией, которую застали их бабушки с дедушками. Они увидели знакомые элементы. Мне поэтому личный момент нравится, я всегда стараюсь работать в контексте и с людьми, которые мне знакомы. Мне тяжело делать работу на модную тему, если я с ней лично не сталкивалась и мои знакомые не сталкивались. Я пытаюсь всегда рассказать какие-то личные, субъективные истории.
Кадр из фильма "Бабушка в Космосе"
Т. К.: А как ты восприняла тему выставки Versus?
Ю. Г.: Я восприняла тему Versus как какой-то конфликт, конфликт восприятия реальности с каким-то представлением о том, как должно быть или могло бы быть. Поэтому моя работа может быть воспринята в такой плоскости. Плюс это работа про мою бабушку, которая сталкивается со множеством реальных проблем в Украине, типичных для украинской бабушки, то есть никому она не нужна, никакие службы ей не помогают, она может рассчитывать только на себя и на своих родных, которые периодически к ней приезжают. Полная социальная изоляция, прямо как на космической станции. Вообще, моя бабушка для меня — всегда источник информации, я с ней много общаюсь, прислушиваюсь к ее советам, потому что у нее невероятный жизненный опыт. Мы с ней много сотрудничаем. Сейчас я делаю работу, основанную на ее рассказах и историях о шахтах Соледара, где она когда-то работала смотрительницей электроподстанции. Мне очень обидно, что многие пожилые люди в Украине находятся как бы вне общества, никому не нужны. А ведь они жили когда-то с идеей, что строят прекрасное будущее для потомков. Кстати, хочу прорекламировать: я сейчас участвую в международном проекте Face Art — Face Future. Это образовательный проект, приуроченный к выставке Эрнста Барлаха и Кете Кольвиц. В следующем году откроется их выставка в Украине - вероятно, в Киеве. В рамках этого проекта будут две секции — для медиаторов и для видеохудожников. Мы с Юрой Кручаком (Yuriy Kruchak) будем вести видеоворкшопы для молодых людей 16–20 лет. Конечно же, будем говорить о будущем!